Для адвокатов и тех граждан, которые столкнулись с уголовной юстицией не секрет, что при наличии закрепленной в Конституции «презумпции невиновности» правоохранительные органы и суды «морально» придерживались иной позиции – изначально виновен и попробуй оправдаться. Таким образом, у новой правоохранительной системы остался еще «советский карт-бланш», который многие граждане «прочувствовали на себе».
В конце 2012 года в Украине был принят новый Уголовно-процессуальный кодекс европейского образца. Советское наследие в виде УПК 1960 года «кануло в лету». За 6 лет «жизни» при новом УПК он обнаружил в себе как множество возможностей, так и недостатков.
Мы поинтересовались у нашего коллеги из Санкт-Петербурга адвоката Андрея Макаркина, как работается адвокатам в РФ при уголовно-процессуальном кодексе советского образца, а также поделились практикой защиты адвокатов в уголовном процессе в Украине.
Добрий день, Андрей!
Доброго дня, дорогі друзі! Шановні колеги! К сожалению, мои познания в украинской мове на этом почти исчерпаны.
Как давно Вы занимаетесь адвокатской практикой?
Моей адвокатской практике в этом году 10 лет. До этого, как и многие будущие адвокаты, работал следователем. Затем занимался научной деятельностью, преподавал, вел небольшую частную практику как юрист.
Однако всерьёз в юридическую практику я окунулся, когда в отношении меня самого было возбуждено уголовное дело после участия в организации альтернативного профсоюза сотрудников милиции. Тогда я был уволен со службы, пытался отстоять свою правоту в суде, и получил уголовное дело в качестве «выходного пособия». Именно тогда я уяснил для себя, что опыта следственной работы для организации защиты явно недостаточно. Безусловно, я сделал массу ошибок, особенно по началу. Известна пословица американских юристов «У адвоката, который защищает сам себя, клиент дурак!» На своём опыте я убедился в её справедливости. Эта история длилась несколько лет и закончилась прекращением дела. Она стала как серьёзном испытанием, так и школой для начинающего адвоката.
Застали ли Вы «советский период» как юрист?
В начале 90-х годов я только выпустился из школы и студенческие годы провёл в том самом «Бандитском Петербурге», который потом во множестве описывался в различных художественных произведениях. С некоторыми персонажами «светской хроники» того времени и художественных произведений мне довелось быть знакомым.
По этой причине советского периода в активном возрасте я не застал. Однако, часто приходилось общаться с «советскими» юристами, в смысле работавшими в советский период. Они как правило сетовали, что при Советах было больше порядка, лучше соблюдалась законность. С годами я понял, что основание для таких утверждений лежит главным образом в ценностной системе «Раньше солнце ярче светило, и трава была зеленей».
В реальности, безусловно, и злоупотреблений было не мало и произвола, а главное «соблюдалась законность» советского образца. Она ставила во главу угла необходимость обеспечения интересов советского государства, читай советского управляющего слоя. Интересы же отдельной личности и даже целых народов приносились зачастую в жертву этой главной цели. Наследие советского государства и права до сих пор отражается в практике постсоветских государств. Именно оно во многом является причиной неудач попыток позитивных преобразований на постсоветском пространстве.
Особо критично я оцениваю роль и судьбу советской адвокатуры, опираясь на изученную мною информацию по этой теме (воспоминания участников процессов, материалы уголовных дел советского времени, и не только в сталинский период). Гражданские подвиги были и у советских адвокатов, но доля их была в общей массе ничтожно мала. Советская власть не одобряла подвиги, совершаемые не по её указу. На профессиональное прямое противодействие «карающему мечу революции» мало кто решался. Я понимаю людей. Нужно было выживать, кормить семьи. Как говорится, это не их вина, а их беда.
Как Вы считаете, действующий в РФ УПК является новым образцом, либо все-таки он приближен к советскому образцу УПК?
Вернёмся к проблематике собственно уголовного правосудия. Ныне действующий УПК РФ был принят в 2001 году и в 2002 году вступил в силу. Безусловно, никаким новым образцом он не стал. Был продекларирован ряд прогрессивных положений: презумпция невиновности, состязательность, неприкосновенность личности и проч. Участники судопроизводства были сгруппированы в тексте УПК под структуру состязательного правосудия (суд, сторона обвинения, сторона защиты и иные участники). Однако реальной состязательности он нам не дал. Да и откуда она возьмётся, если не появилось независимого суда?
Государство, а во многом и само общество, было тем же самым, постсоветским, патерналистским, не готовым уважать личность. Как раз тогда российское государство стало вновь усиленно насыщаться авторитаристскими признаками (сокращение свободы слова, собраний и проч.). Обвинительный уклон правосудия стал нарастать. Постепенно стало сокращаться количество оправдательных приговоров (даже по официальной статистике их число колеблется от 0,1 до 0,3 %), всё чаще появлялись уголовные дела с политической подоплёкой.
При этом по качеству юридической техники новый УПК в разы уступал УПК РСФСР, который к моменту прекращения действия уже был достаточно причёсан («доведён до ума»). Институт судебного контроля на досудебном производстве (обжалование, санкционирование стражи, обысков) стал значительно хуже с точки зрения обеспечения беспристрастности правосудия и защиты законных интересов личности. В частности, была утрачена норма, запрещавшая рассматривать дело по существу судье, который принимал участие в ходе досудебного производства. В новом УПК огромное количество норм противоречили друг-другу либо сформулированы были крайне невнятно. За эти 17 лет его применения законодателем было внесено более 2000 изменений, что само по себе красноречиво свидетельствует о качестве вновь принятого кодекса. Учитывая изложенное, полагаю, что целью принятия нового УПК РФ было создание видимости реформы правосудия, имитация прогресса.
На стадии досудебного расследования какими правами обладает защитник? Например, в Украине согласно УПК нового образца защитник имеет право самостоятельно без следователя получать доступ к трафикам телефонных разговоров, имеет право изымать документы, вещи. Наделен ли такими правами защитник в РФ?
К большому сожалению положение защитника не стало лучше в уголовном процессе России в целом и на досудебном производстве в частности. Таких широких полномочий по собиранию доказательств, как имеет защитник по УПК Украины, у защитника в России по-прежнему нет и в ближайшем будущем не предвидится.
Защитник у нас вправе участвовать в следственных действиях, производимых с участием его подзащитного, ходатайствовать о производстве определённых процессуальных действий, обжаловать законность и обоснованность действий следователя, дознавателя и т.п. Большую часть таких ходатайств ждёт отказ. Жалобы адвокатов удовлетворяются не более чем в соотношении 1 к 20. Релевантной статистики по этим направлениям нет, посему привожу собственные оценки.
При этом случаи прямых и грубых нарушений прав защитников в России носят всё более и более массовый характер. Среди них такие вопиющие явления как недопуск адвоката к участию в деле, недопуск к подзащитному, содержащемуся под стражей, необоснованный отвод защитника. Распространена практика отвода после допроса адвоката в качестве свидетеля по этому же делу как правило по явно надуманным основаниям.
Всё чаще по делам, сопровождаемым общественным резонансом, от адвокатов отбирают подписку о неразглашении данных предварительного расследования. Это необходимо, чтобы не допустить появления в публичном пространстве иной версии обстоятельств конкретного дела отличной от заявляемой госорганами.
В моей личной практике все такие случаи имели место. Однажды следователь не допускал меня в дело около двух недель (недопуск в течение одного-двух дней давно считается нормой). А в одном из процессов по требованию судьи меня с помощью судебных приставов удалили из зала суда, чтобы прокурор имел возможность лично пообщаться с моим подзащитным. После этого общения подзащитный отказался от услуг адвоката и ему был предоставлен защитник по назначению (от государства). Насколько мне известно, ему пообещали смягчение участи в обмен на этот отказ. Меня отвели из дела, а ему всё равно дали реальное лишение свободы. Это типичные явления. Об оценке эффективности механизма обжалования таких нарушений я говорил выше.
Насколько я располагаю информацией от украинских коллег, такие факты для Украины уже давно нонсенс. При этом вероятно не в последнюю очередь усиление статуса защитника обеспечивается появлением в уголовном судопроизводстве Украины фигуры следственного судьи. Полагаю, этот инструмент позволил во многом снять давление обвинительного уклона на адвокатов и иных участников процесса, защититься от полицейского произвола. Вероятно, украинские адвокаты со мной должны согласиться. Та практика, что мне известна, говорит в пользу данного утверждения. Иногда от украинских коллег приходится слышать недовольство функционированием этого нового института. Однако, уверен, что сам статус и значение следственного судьи будет ещё совершенствоваться. Здесь я не без энтузиазма констатирую, что уголовный процесс Украины значительно опережает в своём развитии российский уголовный процесс.
Есть ли в РФ уголовная ответственность за препятствие адвокатской деятельности?
Казалось бы, почему не воспользоваться помощью государства? Действительно в России закон декларирует защиту адвоката со стороны государства. Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» запрещает вмешательство в адвокатскую деятельность, осуществляемую в соответствии с законодательством, либо препятствование этой деятельности каким бы то ни было образом (ст. 18). При этом специальных норм, которые бы реально обеспечивали защиту адвоката в связи с осуществляемой им деятельностью, не много.
В соответствии со ст. 296 УК РФ угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении защитника, а равно его близких, в связи с его участием в производстве по делу, совершенные с применением насилия, как опасного, так и неопасного для жизни или здоровья, наказывается вплоть до 10 лет лишения свободы.
Вспоминается случай полугодовой давности. Тогда девушка-адвокат приехала к месту производства обыска в помещении, которое занимал её доверитель. Попыталась предъявить следователю удостоверение и ордер. Однако тот даже не открыл дверь. Когда опера выходили из помещения, они исподтишка столкнули её с лестницы. Она чудом не убилась тогда. Ни извинений, ни тем более наказания для грубияна не последовало. Прокуратура в таких случая отвечает, что сведения, сообщённые заявителем, подтверждения не получили. Мы давно привыкли к таким ответам. Знаем же, что никакой проверки и не проводится. Прокуратура фактически потакает подобному поведению в отношении адвокатов, ведь они мешают исполнять государственные функции, мешают самому государству.
В РФ и в Украине задекларирована презумпция невиновности. Исходят ли из нее фактически следственные органы и суды?
В российском законодательстве, так же, как и в украинском, закреплена презумпция невиновности (ст. 14 УПК РФ). В целом это абсолютно декларативная норма. Всерьёз её ни судьи, ни следователи, ни прокуроры не воспринимают. Неоднократно наблюдал, как у судей пробегала презрительная ухмылка, когда защитник апеллировал к этой норме. В некоторой мере удаётся задействовать эту презумпцию только в суде с участием присяжных заседателей. В этом играет роль «размывание» состава суда непрофессиональными юристами в лице присяжных заседателей. У человека из народа нет подсознательной установки действовать «в интересах государства» и сглаживать огрехи правоохранителей, которая безусловно есть у подавляющего большинства профессиональных судей. Полагаю, что презумпция невиновности главным образом ими применяется неосознанно в формате «верю — не верю».
Однако количество оправдательных приговоров здесь снижается также планомерно. При введении суда присяжных эта цифра составляла порядка 30 %, а теперь порядка 20 %. Вероятно, сказывается как общий социально-психологический фон в обществе, так и совершенствуются приёмы давления на присяжных со стороны прокуратуры и суда.
Как вы думаете, остался ли в РФ «советский правовой менталитет»? Если да, то в чем это проявляется, могли бы Вы привести какие-либо примеры из своей адвокатской практики?
Как мною ранее отмечалось, наследие советского правосознания по-прежнему в значительной мере влияет как на умы простых граждан, так и профессиональных участников судопроизводства. Таких примеров множество. Не мало среди них и курьёзов.
Так, однажды в судебном заседании шёл ожесточённый спор между обвинением и защитой, во время которого неоднократно пришлось обрывать вопросы и реплики прокурора как некорректные, требовать от суда внести возражения в протокол. Во время перерыва ко мне подкрался потерпевший и полушёпотом стал стыдить меня за такое поведение: «Это же прокурор!.. Это же судья!.. А ты кто такой?!»
Ещё один случай произошёл с моим коллегой, когда в заседании он заявил ходатайство, а судья, вероятно, чтобы получить основание для отказа, стала выпытывать: «А какой нормой права обосновывается Ваше требование?» Адвокат привёл несколько норм, которые касались этой ситуации. Судья, явно не желая удовлетворять ходатайство продолжала упираться: «И всё?» После чего адвокат, доведённый до исступления открытым саботажем со стороны суда, выпалил: «Конституция наконец!» На это судья усмехнулась: «А посущественнее что-нибудь?..»
Конечно, чтобы изжить неверие в право, в силу закона, неуважение к интересам личности придётся приложить массу усилий и потратить массу времени. Такие изменения не происходят в одночасье.
Как вы считаете, УПК «советского образца» себя изжил при сегодняшних реалиях и требует ли он коренных изменений?
Для того чтобы преодолеть упомянутые «родимые пятна» советского правосудия одних только законодательных новаций недостаточно. Напомню, что у нас в УПК расписаны и состязательность, и презумпция невиновности. Однако ни того, ни другого нам не светит даже в среднесрочной перспективе. Для фундаментальных преобразований правовой сферы должен сложиться общественный запрос и готовность элит его удовлетворить. У нас же пока ни то, ни другое не сформировано.
Нам известно, Вы были адвокатом по делу тренингового центра «Зеора». Расскажите о своих впечатлениях как адвоката об этом процессе.
Меня часто спрашивают о деле тренингового центра «Зеора», о судьбе его «жертв». Под последними я понимаю и самих психологов Маркеловых (супружеская чета), и погибших людей. Ведь по существу причины их смерти так и не установлены, если вообще кто-то пытался их установить. Представляется, что погибших просто «пристегнули» к Маркеловым, чтобы получить повод для наката. Этими несчастными случаями воспользовались правоохранители, создавая хайп вокруг дела на первых парах. Реально же причины этих смертей никого из правоохранителей не интересовали.
Занимаясь этим делом, я сформировал убеждение, что оно задумывалось как пилотный проект по запугиванию сферы тренингов и семинаров, набрасыванию удавки на её авторов (тренеров, коучей и др.). Те проверки и обыски, которые проводились после начала «маркеловского дела» в других тренинговых центрах в других городах страны, в постановлениях, распоряжениях, актах содержали тексты, совпадавшие с точностью до запятой с текстами из нашего уголовного дела. Это, на мой взгляд, указывает на то, что кампания координировалась централизовано с полным обменом информацией. Так вышло, что сейчас в нашей стране повышение активности населения, развитие деловых компетенций, не особо ко времени. Через судьбу семьи Маркеловых был послан месседж, что всего этого не нужно, кто не хочет такой судьбы, пусть заканчивает практиковать.
Кстати, в этом деле тоже имели место незаконные приёмы противодействия защите. В частности, я сначала вступил в дело, защищая Виктора Маркелова, а затем предъявил ордер на защиту Ольги Маркеловой, достоверно зная, что у них нет противоречий в показаниях, и у меня есть законные основания защищать их обоих одновременно. Однако следователями было принято решение о моём отводе от защиты Ольги по мотиву «противоречия их интересов». Чушь, конечно, но при обжаловании выяснилось, что это устраивает и руководителей следствия, и прокуратуру. Ясно почему, они не хотели допустить чёткой координации позиций обвиняемых, мужа и жены Маркеловых. Мы ввели в дело второго защитника для Ольги. Таких подлых подвохов было много.
Наверное, сейчас углубляться в детали этого дела нет смысла. Вообще оно достойно отдельного разговора, который мы могли бы со временем провести. Я с удовольствием бы поделился с читателями данного издания интересными нюансами дела.
Интервьюер: журналист Газеты «Нераскрытые преступления» Ольга Панченко
